– Поскольку ты и мой сын столь высокого мнения о свами Шри Юктешваре, то я, пожалуй, взгляну на него, – судя по тону, доктор Нараян Чундер Рой просто уступал капризу полоумных. В лучших традициях прозелита я решил скрыть негодование.
Мой собеседник, ветеринарный врач из Калькутты, был закоренелым атеистом. Его юный сын Сантош умолял меня проявить интерес к его отцу. Однако до сих пор моя неоценимая помощь не была особенно заметной.
На следующее утро доктор Рой сопровождал меня в Серампурский ашрам. После того как учитель подарил ему краткое интервью, отмеченное по большей частью стоическим молчанием с обеих сторон, посетитель бесцеремонно удалился.
– Зачем приводить в ашрам мертвеца? – вопросительно взглянув, сказал Шри Юктешвар, едва за скептиком закрылась дверь.
– Господин! Этот доктор – весьма живой человек!
– Да, но скоро он станет мертвым.
Я был поражен.
– Учитель, это будет страшным ударом для его сына. Сантош все еще надеется со временем изменить материалистические взгляды своего отца. Я умоляю вас, учитель, помочь этому человеку.
– Хорошо, только ради тебя. – Лицо гуру было бесстрастно. – У гордого лошадиного врача далеко зашел диабет, хотя он об этом и не знает. Через пятнадцать дней он сляжет в постель. Врачи сочтут его безнадежным, для него естественное время покинуть эту землю – через шесть недель с сегодняшнего дня. Однако вследствие твоего ходатайства он к тому времени поправится. Но при одном условии: ты должен добиться, чтобы он носил астрологический браслет. – Учитель засмеялся. – Он, несомненно, станет протестовать столь же бурно, как одна из его лошадей перед операцией!
После некоторого молчания, во время которого я думал, как бы нам с Сантошем лучше схитрить, чтобы провести непокорного доктора, Шри Юктешвар продолжал:
– Когда этот человек выздоровеет, посоветуй ему не есть мяса. Однако он не послушается и через шесть месяцев, как раз тогда, когда будет чувствовать себя лучше всего, внезапно умрет. Но и это продление жизни на шесть месяцев даруется ему только из-за твоей просьбы.
На следующий день я предложил Сантошу заказать у ювелира браслет. Он был готов через неделю, но доктор Рой наотрез отказался надеть его.
– Я превосходно себя чувствую. Эти астрологические суеверия никогда не произведут на меня никакого воздействия. – Доктор воинственно взглянул на меня.
Я позабавился, припомнив, как справедливо учитель сравнил его с упрямой лошадью. Прошло еще семь дней, внезапно занемогший доктор смиренно согласился носить браслет. Две недели спустя лечащий врач сказал мне, что состояние его пациента безнадежно. Он описал мне впечатляющие подробности разрушительного действия диабета.
Я покачал головой и сказал, что, по мнению моего гуру, через месяц доктор Рой выздоровеет. Врач недоверчиво на меня посмотрел. Но через две недели он разыскал меня и с виноватым видом сообщил:
– Доктор Рой совершенно выздоровел! Это самый удивительный случай в моей практике. Я никогда раньше не видел, чтобы умирающий столь необъяснимым образом поправился. Должно быть, твой гуру и в самом деле пророк и целитель!
После беседы с доктором Роем, в которой я повторил совет Шри Юктешвара относительно вегетарианской диеты, я не видел его месяцев шесть. Однажды вечером, когда я сидел на веранде дома моей семьи, он проходил мимо и остановился поговорить со мной.
– Скажи своему учителю, что благодаря частому употреблению мяса я полностью восстановил силы. Его ненаучные идеи о диете на меня не повлияли. – Действительно, доктор Рой выглядел как воплощение здоровья.
Но на следующий день прибежал Сантош из своего дома в соседнем квартале со словами: «Сегодня утром отец внезапно умер!»
У меня с учителем это был один из самых удивительных случаев. Он исцелил непослушного ветеринара, несмотря на его неверие, и продлил естественный период пребывания этого человека на земле на шесть месяцев только вследствие моей горячей просьбы. Когда Шри Юктешвара настойчиво молил какой-нибудь поклоняющийся, доброта его была безгранична.
Самой радостной привилегией для меня было то, что я мог приводить друзей из колледжа на встречу с гуру. Многие из них, по крайней мере в ашраме, сбрасывали модную академическую маску религиозного скептицизма.
Один из моих друзей, Шаша, проводил в Серампуре много счастливых выходных. Учитель очень полюбил мальчика и сокрушался, что его личная жизнь была беспорядочной и бурной.
– Шаша, если ты не исправишься, то через год опасно заболеешь. – Шри Юктешвар смотрел на моего друга и сердито, и нежно. – Мукунда свидетель: потом не говори, что я тебя не предупреждал.
– Учитель, – рассмеялся Шаши, – я предоставляю вам заинтересовать милосердие космоса в моем тяжелом случае! Дух жаждет, но воля слаба. Вы мой единственный спаситель на земле, я не верю ни во что другое.
– По крайней мере, тебе следует носить голубой сапфир в два карата – это поможет.
– Мне это не по карману. Как бы то ни было, дорогой гуруджи, если придет болезнь, я совершенно уверен, что вы меня защитите.
– Через год принесешь три сапфира, – загадочно ответил Шри Юктешвар. – Но тогда они будут бесполезны.
Такие разговоры постоянно имели место.
Я не могу перемениться, – сказал Шаши с комичным отчаянием, – а вера в вас, учитель, для меня ценнее любого камня!
Прошел год. Однажды я навещал гуру в калькуттском доме его ученика Нарена Бабу. Часов в десять утра, когда мы со Шри Юктешваром тихо сидели в гостиной на втором этаже, я услышал, как открылась парадная дверь. Учитель выпрямился.
– Это Шаши, – серьезно сказал он, – год истек, оба его легких погибли. Он игнорировал мой совет, скажи, передай, что я не хочу его видеть.
Ошеломленный суровостью Шри Юктешвара, я сбежал вниз по лестнице, по которой поднимался Шаши.
– О Мукунда! Я надеюсь, что учитель здесь. Я предчувствовал, что он может быть здесь.
– Да, но он не желает, чтобы его беспокоили.
Шаши залился слезами и прошмыгнул мимо меня. Бросившись к ногам Шри Юктешвара, он положил три великолепных сапфира.
– Всеведущий гуру, доктора говорят, что у меня скоротечная чахотка. Они не сулят мне более трех месяцев жизни! Я смиренно молю вас о помощи, я знаю, вы можете исцелить меня!
Не поздновато ли теперь беспокоиться о жизни? Уходи со своими драгоценностями, время их полезного действия прошло. – Подобно сфинксу, учитель погрузился в безжалостное молчание, сопровождаемое всхлипыванием мальчика, ищущего его милости.
У меня появилась интуитивная уверенность, что Шри Юктешвар просто испытывал глубину веры Шаши в божественную целительную силу, и не удивился, когда через час учитель нежно посмотрел на моего распростертого друга.
– Встань, Шаши, какую ты создаешь суматоху в домах других людей! Верни свои сапфиры ювелиру, теперь это ненужные расходы. Но достань астрологический браслет и носи его. Ничего не бойся, через несколько недель ты будешь здоров.
Улыбка озарила распухшее от слез лицо Шаши, подобно солнцу, внезапно выглянувшему над промокшей землей.
– Возлюбленный гуру, следует ли мне принимать лекарства, предписанные докторами? Взгляд Шри Юктешвара выражал долготерпение.
– Как хочешь – пей их или выброси, это не имеет значения. Скорее солнце и луна изменят свое положение, чем ты умрешь от туберкулеза. А теперь ступай, пока я не передумал! – резко добавил он.
Взволнованно склонившись, друг поспешно удалился. В ближайшие недели я несколько раз навещал его и был поражен – состояние ухудшалось.
– Шаши не переживет и ночь. – Эти слова его врача и вид худого, как скелет, друга заставили меня сломя голову ринуться в Серампур. Гуру холодно выслушал мое слезное сообщение.
– Зачем беспокоить меня? Ты же слышал, как я заверял Шаши в его выздоровлении?
Я склонился перед учителем в благоговейном трепете и попятился к двери. Шри Юктешвар, ничего не сказав на прощание, впал в молчание с полуоткрытыми немигающими глазами, зрение его устремилось в иной мир.
Тут же вернувшись к Шаши в Калькутту, я с изумлением нашел его сидящим и пьющим молоко.
– Мукунда! Что это за чудо? Четыре часа назад я почувствовал в комнате присутствие учителя; страшные симптомы болезни немедленно исчезли. Его милостью я чувствую себя совсем здоровым.
Через несколько недель Шаши был крепче и здоровее, чем когда бы то ни было раньше
Я мог заключить, что болезнь оказала на Шаши исцеляющее действие, укрепив его волю и улучшив манеры.
Два первых года обучения в Шотландском церковном колледже близились к завершению. Посещаемость была неровной, учился я мало, и то лишь для того, чтобы поддерживать мирные отношения с семьей. Два частных репетитора регулярно приходили ко мне домой, но также регулярно я отсутствовал. Пожалуй, это единственная регулярность, которую я могу отметить в моей ученой карьере.
Два успешно завершенных года в индийских колледжах приносят диплом среднего образования; тогда студент может рассчитывать на следующие два года обучения и степень бакалавра.
Заключительные экзамены первых двух лет обучения зловеще вырисовывались впереди. Я помчался в Пури, куда гуру приехал на несколько недель. Питая смутную надежду, что он одобрит неявку на экзамены, я сказал о смущающей меня неподготовленности, но учитель подбадривающе улыбнулся:
– Ты чистосердечно выполнял свои духовные обязанности и никак не мог не запустить учебу в колледже. В ближайшую неделю прилежно возьмись за книги и ты не провалишься на экзаменах.
Я вернулся в Калькутту, твердо подавляя все сомнения, которые время от времени насмешливо возникали в уме, лишая меня присутствия духа. Обозревая гору книг на столе, я чувствовал себя как путешественник, затерявшийся в пустыне.
Продолжительные медитации принесли мне идею, позволявшую сэкономить труд. Открывая наобум каждую книгу, я учил лишь те страницы, которые были таким образом раскрыты. Следуя этому методу часов по восемнадцать в день в течение недели, я счел, что имею право консультировать все последующие поколения в искусстве натаскивания.
Последующие дни в экзаменационных залах явились оправданием моей, казалось бы, бессистемной методики. Я прошел все испытания, хотя и на волосок от гибели. Поздравления друзей и родных забавно переплетались с возгласами, выдающими их изумление.
По возвращении из Пури Шри Юктешвар приготовил мне приятный сюрприз:
– Кончились твои калькуттские занятия, – сказал он. – Я намерен позаботиться о том, чтобы ты в течение двух последующих лет продолжал занятия в университете прямо здесь, в Серампуре.
– Господин, в этом городе нет курса бакалавра. – Я был в недоумении. – Серампурский колледж – единственное высшее учебное заведение, имеющее лишь двухгодичные курсы средней ступени.
Учитель озорно улыбнулся:
– Я слишком стар, чтобы ходить и собирать денежные пожертвования на учреждение для тебя курса бакалавра в колледже. Думаю, мне следует уладить этот вопрос через кого-нибудь другого.
Два месяца спустя профессор Хоуэллс – ректор Серампурского колледжа – публично заявил, что ему удалось собрать достаточно средств, чтобы открыть четырехгодичный курс. Серампурский колледж стал вполне официальным филиалом Калькуттского университета. Я был одним из первых студентов, зачисленных в качестве кандидатов на степень бакалавра.
– Гуруджи, как вы добры ко мне! Я всегда мечтал покинуть Калькутту и каждый день быть рядом с вами в Серампуре. Профессор Хоуэллсу неведомо, насколько он обязан вашей бессловесной помощи!
Шри Юктешвар взглянул на меня с притворной строгостью:
– Теперь тебе не надо тратить столько часов на поезд, сколько лишнего времени появится для занятий. Быть может, ты больше не станешь зубрить в последний момент и станешь ученее.
Но тон его выдавал неуверенность