Стих 2

В комментарии к предыдущему стиху было показано, что санньясин, принявший обет отречения ради познания Бога, сосредоточен преимущественно на устранении всех материальных и психических препятствий (мирских связей и эгоистичных желаний), тогда как первоочередной заботой йога является использование для Богореализации техник йоги. В позитивном ключе, ощутив высшее божественное блаженство, йог ради Бога автоматически отказывается от всех ничтожных мирских удовольствий. Подход санньясина более «отрицательный»: чтобы подготовиться к единению с Бесконечным, он благоразумно отказывается от всех материальных желаний и дурных занятий. Оба пути ведут к одной Цели, однако для ее достижения и от санньясина, и от йога требуется не только внешняя искусность в действиях, но и внутренняя победа над умом.

Использованный в этом стихе термин санкальпа («эгоистичные мотивы») указывает на желание эгоистичного ума заполучить вожделенные объекты. Санньясины и йоги предупреждены о том, что при внешнем медитативном покое и самообладании внутренне все же может иметь место исходящая от эго деятельность, инспирированная непрерывными флуктуациями сознания - ощущениями и телесными желаниями. Ум анализирует эти приятные и неприятные импульсы и в соответствии с ними намечает желанную цель, тем самым препятствуя достижению состояния йоги (совершенной уравновешенности сознания).

Патанджали в своих «Иога-сутрах» определяет йогу как устранение вихрей вритти (череды волн мыслей, желаний и эмоций), возникающих из полярности «приятное - неприятное» (вызванной контактом ума с органами чувств) и будоражащих читту (суммарное сознание индивида). В священных писаниях йога определяется также как свобода от всех мыслей, мотивированных желаниями, — состояние «безмыслия». Такое определение годится и для отрешенных санньясинов, и для йогов. Истинная отрешенность заключается в способности сознательно избавляться от мыслей и желаний. «Безмыслие» присуще высшему экстазу йоги. Это не коматозное состояние, в котором ум не воспринимает ни внешнего, ни внутреннего мира, а божественная уравновешенность, достижение которой свидетельствует о вхождении йога в Мир Покоя — вечно блаженную и всеведущую Божественную Пустоту, трансцендентную феноменальной Вселенной.

Не избавившись от отождествления с эго и не освободившись от ненасытного желания наслаждаться плодами действий, нельзя стать йогом (то есть войти в состояние уравновешенности ума, внутренне непривязанного к мирским удовольствиям). Неподвластным диктату низшего «я» (эго) можно назвать только того человека, который вошел в самадхи.

Тот, чьи планы не согласуются с божественным замыслом, спотыкается на каждом шагу. Настоящий йог ощущает присутствие Бога и разумно действует по Его вдохновению. Например, если такой йог создает обитель для своих учеников, то при этом он руководствуется вовсе не эгоистичными мотивами. Цель всех его действий — порадовать Всевышнего. Йог не инертен и не бесчувственен; он работает в миру, делая все для Бога, без желания приобрести что-либо для себя. Он благоговейно созерцает Господа во всех проявлениях блага и красоты. Истинный йог может, например, любоваться прекрасным конем. Но тот, у кого появляется желание стать владельцем такого коня, запутывается в санкальпе (желаниях, основанных на эго). Йогом является лишь такой человек, который в любом материальном окружении способен подняться над эгоистичными предпочтениями.

Йог, чья внутренняя и внешняя деятельность совершенно свободна от личных желаний, по-настоящему отрешен. Но и санньясина, умеющего, отстранившись волевым усилием от внешней и внутренней активности, погружаться в созерцание Бога, тоже можно назвать йогом, достигшим экстатического воссоединения со Всевышним и успокоившим посредством йоги все вихри читты.

Таким образом, быть настоящим санньясином или совершенным йогом — одно и то же: они оба достигают, тем или иным путем, состояния йоги (единения с Богом).